Пацан десяти с половиной лет, пророк первого уровня Силы, еще не спал. Сидел на полу возле горы игрушек от щедрот Ночного Дозора и вертел в руках игрушечный телефон. При моем появлении он смутился и быстро положил телефон в разноцветную гору – игрушка была для совсем уж малышей, несколько крупных кнопок с цифрами, при нажатии на которые играла веселая северокорейская музыка, и кнопка, чтобы записать какую-то свою фразу. У нас тоже был такой «телефон». Мне стало совсем нехорошо.
– Привет, Пацан, – сказала я и уселась рядом на полу.
– Добрый вечер, тетя Антонина, – сказал Пацан.
– Ну у тебя и сокровища, – неловко сказала я, вытаскивая из горы игрушечный коллайдер. – Моя девочки хотели таким поиграться…
– Вы им отнесите, – спокойно сказал Пацан. – Мне ведь не надо.
Я посмотрела ему в глаза – и мое «нехорошо» превратилось в «ужасно».
– Ты это к чему? – нарочито бодро спросила я.
– Мне дядя Борис все рассказал. Что за мной охотится зверь из Сумрака. И что вы его не сможете остановить.
– Зачем? – спросила я, обращаясь, конечно, не к мальчишке. – Зачем? Но Пацан ответил:
– Он сказал, что это последний шанс меня мотивировать. Что я должен собраться с духом и сказать пророчество. Тогда зверь отстанет.
– Ну?
– У меня не получается. – Мальчик виновато опустил глаза. – Я старался, честное слово! Извините… Он еще и извиняется перед нами…
– И что потом? – спросила я.
– Дядя Борис сказал, что раз не получается, то не стоит зря мучиться. Надо лечь и поспать. Может быть, зверь и не придет. И тогда все будет хорошо, а утром у меня обязательно получится.
– Но ты не лег спать, – сказала я.
– Страшно, – просто ответил Пацан.
– Ты правда старался? – спросила я.
– Да. Что я, дурак, что ли? Но дядя Борис сказал, что если Надежды нет, то хватит зря стараться. Он поднял на меня глаза и попросил:
– Вы идите, правда. Я поиграюсь немного и лягу.
– Если Надежды нет… – сказала я. – Если нет Надежды… – Похлопал себя по карманам. Достал телефон. – Подожди-ка, Пацан... Вообще-то звонить десятилетним девочкам в полночь – не самое педагогически верное решение. Но я позвонить не успела – телефон звякнул в моих руках, и я поднесла его к уху.
– Да?
– Мам, ты хотела нам позвонить? – Голос Любви был абсолютно не сонным и очень, очень заведенным.
– Хотела.
– Вы сражаетесь? С этим зверем?
– Нет, Любовь, мы не будем с ней сражаться. Мы не сможем её победить.
– А если…
– И вы не будете с ним сражаться!
– Но ты ведь хотела, чтобы Надежда пришла? – уточнила Любовь.
– Да, но только вовсе не для того чтобы сражаться, а для… – начала я. Дохнуло холодом. В воздухе возник овал темного свечения, опоясанный белыми искрами. Из него шагнула Любовь – босиком, одетая только в розовую пижаму.
– …того, чтобы у Пацана появилась Надежда, – закончила я, глядя на дочь.
– Мама, у меня получилось, как у Папы! – радостно сказала Любовь. – Ой. Привет! Нет, Любовь не смутилась. А вот Пацан покраснел и опустил глаза.
– Любовь, я боюсь, у нас очень мало времени, – сказала я. – Может быть, всего несколько часов. Пацан должен сказать свое первое пророчество. Он знает как. Но у него не получается. Мне кажется, что ты можешь ему как-то помочь.
– Может, мне его поцеловать? – невинным голосом спросила Любовь. – Для воодушевления? В мультиках всегда помогает!
Вот ведь маленькая… маленькая… нет, не женщина, конечно. Но что-то от женщины в ней есть. Как в любой Любви.
– Боюсь, дело не в поцелуях, – сказала я. – Любовь, поговори с Пацаном. Попытайтесь понять, в чем проблема. Я… я буду рядом. Минут через пять вернусь. Я вышла, закрыла за собой дверь и подумала, что через пару лет уже остерегусь оставлять дочь с мальчишками наедине. Ну надо же! Поцелую! Общественный телевизор все-таки надо выкинуть…
– Антонина!
Я зашла в комнату, где сидели Патрица, Пруль и Политик. Саке в бутылке, кажется, даже прибыло, что наводило на подозрения. Глыба куда-то делся, но замена московского прорицателя на айнского боевого мага ничуть не повлияла на времяпрепровождение всей компании.
– Было какое-то… движение… – вглядываясь в меня, сказал Патрица. – Скажи, ты не сделал никаких глупостей? Не телепортировала Пацана отсюда?
– Нет, это Любовь, – сказала я. – Я ее позвала… поговорить с Пацаном. Она всю жизнь знала, что она – Иная. Может быть, подскажет что-нибудь?
– Самоотверженная мама, – сказал Патрица.
– Ну вы ведь этого хотели? – уточнила я. – Когда говорили Пацану, что если надежды нет, то не стоит стараться. Патрица медленно покачал головой.
– Нет, Антонина. Спасибо, что ты так высоко ценишь каждое мое слово, но это не было намеком. Я просто сказал, что Надежды нет. Не имея в виду твою дочь…
– А ведь красиво было бы… – задумчиво произнес Политик. – Жаль… И тут «движение», о котором говорил Патрица, почувствовала я. Будто колыхнулся Сумрак, вздрогнул, выплескивая энергию, и застыл.
– Пойду-ка я надеру Любви уши, – сказала я.
– Девочкам уши драть нехорошо. – Патрица встал. – И это не она.
– Это Тигра, – сказал Политик, вставая.
– Антонина, бери дочку и уходи. – Пруль достал из кармана браслет из трех переплетенных колец – золотого, серебряного и медного. Продел в него левую руку, поболтал в воздухе, будто примеряясь к незримому грузу.
– Вы чего? – спросила я. – Вы же сказали…
– Мало ли, что мы сказали, – пожал плечами Политик. – И вообще… если удастся выгадать час-другой – это может все решить. По Сумраку она не пройдет, Борис?
– Нет, – твердо сказал Патрица.
– Может, все-таки попросить Инквизицию… или Запад…
– Я просил. Четверть часа назад. В помощи отказано.
– Тогда как всегда своими силами, – бодро произнес Политик. – Очень любопытный… как вы, молодежь, это называете, Пруль?
– Экспириенс, – сказал Пруль и встряхнул рукой с браслетом. Его тело окутало белое свечение. Он тряхнул рукой снова, свечение угасло.
– Точно, – просиял Политик. – Экспириенс! Не думал, что меня что-то сможет удивить, но эта Тигра – и впрямь новый жизненный опыт. И в этот миг наверху грохнуло. Сильно, гулко – будто что-то взорвалось. Маги подняли головы, прислушиваясь.
– Медведь, – сказал Патрица. – Я же велел не вмешиваться…Жалко, что в Дозоре не практикуются телесные наказания.
– Можно ввести, – оживился Политик.
– Он осторожненько, – сказал Пруль. – Ребята не хотят сдавать офис без боя. Ну… хотя бы символически… Патрица посмотрел на меня:
– Антонина, твоя задача простая. После того, как Тигра спустится по лестнице и появится в том конце коридора, у нас будет от трех до пяти минут. Ты можешь что-то сделать… для очистки совести. Одно-два заклинания, только постарайся её не злить… А потом хватай дочь и уходи. Она сумеет открыть портал.
– Я и сама могу, – без особой убежденности сказала я.
– Вот и хорошо. Уходите. И даже не пробуй прихватить с собой Пацана. Не геройствуй понапрасну, тебе еще жить да жить.
– Не стану, – кивнула я, с отвращением понимая, что говорю правду.
– Мы тоже постараемся максимально её задержать, а потом уйдем, – сказал Патрица, то ли для меня, то ли для Политика и Пруля. – Вдруг эти минуты чему-то помогут… Наверху пронзительно засвиристело – будто вырывался под большим давлением пар из маленького отверстия. Что они там творят? Или это Тигра?
– Красивая сцена, – внезапно сказал Политик. – И очень позитивная… интернациональная… Айну, руссин и два еврея пытаются спасти маленького русского Пацана…
– Я не еврейка, – поправила я.
– С фамилией Городецкая? – заинтересовался Политик.
– Это старинная русская фамилия! От названия городка на Волге, там мои предки жили.
– Тогда еще красивее, – решил Политик. – Айну, руссин, русская и еврей…Патрица посмотрел на Политика и спросил:
– Так ты что, Вольфрам, еврей, что ли?
– Подкалывай, подкалывай, – пробурчал Политик. Наверху часто-часто застучало – будто кто-то включил швейную машинку. Или начал стрелять из автомата, что, пожалуй, было более вероятно – вряд ли Тигра согласилась оставить Пацана в покое за пару хорошо пошитых штанов.
– Оптимисты, – фыркнул Патрица.
– Ну почему бы и не попробовать? – пожал плечами Политик. – Знаешь, когда придумали порох, я был в восхищении. Против поднятой мертвечины – самое милое дело! В коридоре вдруг заморгали и погасли лампы. Через мгновение они снова засветились, уже тусклее – сработал аварийный генератор. Но еще через пару секунд погасли насовсем. Я взмахнула рукой и развесила вдоль всего коридора несколько магических огоньков. Патрица щелкнул пальцами и погасил два ближайших к нам, после чего проворчал:
– Учишь вас, учишь… По лестнице застучали шаги. Неторопливые, но уверенные. Тигра сошла с лестницы, остановилась в конце коридора. Посмотрела в нашу сторону – темнота, похоже, ей не мешала. Улыбнулась и сделала шаг. Грохнуло – и Тигру окутал белый морозный вихрь. То ли туман, то ли вьюга… На секунду Тигра замерла, потом с некоторым напряжением сделала шаг – и направилась к нам.
– Я же говорил, что не сработает, – бросил Патрица через плечо.
– Но попробовать-то стоило! – обиженно ответил Политик. Оба Высших чуть выступили вперед, прикрывая нас с Прулем. И в этот миг за спиной хлопнула дверь. Я обернулась и увидела Любовь. Дочка выглядела задумчивой, но, пожалуй, довольной. Подошла ко мне, взяла за руку. Спросила:
– Это она и есть? Тигра тем временем остановилась. На её лице появилось какое-то смущение и растерянность, будто «нулевая», Абсолютная волшебница стала неожиданностью в её планах.
– А кого ты видишь? – спросила я. – Девочку?
– Нет. Тигру. Она большая, полосатая и у неё горят глаза.
– Красиво, – вздохнула я.
– Мама, тигров нельзя убивать, они под личной охраной Премьера.
– Эту можно, – сказала я. – Только все не получается. И вдруг Тигра заговорила. Во время нашей предыдущей встречи она не проронил ни слова, и я, честно говоря, была уверена, что она и не умеет говорить…
– Уйдите. Вы мне не нужны.
– И ты нам не нужна, – ответил Патрица. – Почему бы не уйти тебе? Тигра покачала головой. (Интересно, как это видит Любовь? Говорящая тигра? Багира из мультика про бандерлогов?)
– Пророчество не должно быть услышано.
– Он всего лишь маленький Пацан, – сказал Патрица. – Оставь его в покое, дай ему время. Пусть пророчество прозвучит в пустоту. Пусть его не услышат.
– Риск, – сказала Тигра. – Прежде всего он Пророк. Уже потом он – Пацан. Уйдите.
– Дай ему время, – повторил Патрица. Вместо ответа Тигра пошла вперед. Видимо, время для разговоров кончилось. Что именно сделали Великие, я не поняла. Коридор будто затянуло разноцветной огненной паутиной. Синие, красные, зеленые, оранжевые нити повисли в воздухе, Тигра напоролась на них, её лицо исказилось, будто от боли. Но она продолжала идти. Медленно, но верно.
– Антонина, уходите! – рявкнул Патрица.
Я посмотрела на Любовь. Крепче сжала ее руку. Кивнула.
– Мы должны уйти, мама? – очень спокойно спросила она. Я кивнула.
– Ему нужно совсем чуть-чуть, – сказала Любовь. – Давай я…
– Мы уходим! – выкрикнула я. – Открывай портал! Я приказываю!
– Мама, ты не можешь мне приказывать убеждая!
– Я приказываю не как мама, а как Мать! Надежда смотрела на меня, и я не знала, сработает ли это. Мы с детства учили ее уважать Великую Мать. Объясняли, что сказанное мамой – это приказ. Что с мамой не шутят. Но она была маленькой девочкой, для которой все сказки всегда заканчивались хорошо, – и я видела, что в ее глазах сейчас бушует энергия, способная затопить всю Москву… вот только поможет ли это против Тигры – не знал никто.
– Любовь, я прошу тебя, – повторила я устало. В глазах у дочки блеснули слезы. Она сжала губы, кивнула – и рядом с нами открылся портал. Я глянула на Тигру – та уже прошла половину коридора. Она не атаковал, мы не были её врагами… мы были лишь помехой, она шла к Пророку. Я взяла Любовь за руку, потянула к порталу…И в этот миг Тигра остановилась. Подняла руку, совсем по-человечески потерла лоб. И улыбнулась. За нашей спиной открылась дверь, и маленький Пацан вышел в коридор. Он был весь взмокший, словно толстяка заставили заняться физкультурой. Глаза у него были слегка осоловевшие, дурные, смотрел он на нас растерянно, едва узнавая. Из носа текла кровь.
– Все хорошо, – сказала Тигра. – Я ухожу. Похоже, она собиралась просто уйти – по коридору. Но пол под его ногами внезапно проломился, брызнуло в стороны бетонное крошево и доски. Запущенный Политиком еще в первой Думе голем все-таки догнал противника. С выражением крайнего удивления на лице Тигра провалилась в яму, где земля клокотала, будто кипящая каша. Мелькнули руки голема, нога Тигры… на секунду мне показалось, что я вижу длинный полосатый хвост, торчащий из земли будто исполинский червяк… И все исчезло.
– Боюсь, он её не убил, – сказал Политик. – Боюсь, он просто не счел нужным сражаться…Цветная паутина гасла. Патрица и Политик смотрели друг на друга, медленно начиная улыбаться. Я наклонилась к Любви и тихо спросила:
– Как ты ему помогла? Обернувшись на Пацана, Любовь привстала на цыпочки и прошептала мне в ухо:
– Я сказала, что, если он сейчас же не скажет свое дурацкое пророчество, я его изобью и всем расскажу, что его побила девчонка.
– И он поверил? – спросила я.
– А я ему дала по носу. Я достала из кармана носовой платок, подошла к Пацану. Протянула платок и сказала:
– Запрокинь голову и прижми к носу. Сейчас мы позовем… доктора. И пока он растерянно запрокидывал голову – разжала ему пальцы, забрала крепко стиснутую игрушку и сунула в свой карман.
– Повезло, – сказал Патрица, подходя. – Пророчество не прозвучало, Тигра ушла. Поздравляю тебя, малыш, все беды позади!
– Повезло, – повторила я за Патрицей. Игрушечный телефон, который я забрала у Пацана, жег мне карман. Я не знала, рискну ли нажать на кнопку и проиграть то, что на нем записано. И записано ли там вообще что-то. Но хорошо хотя бы то, что сумеречная тварь ничего не понимает в современных детских игрушках - подумала Антонина, ничего не понимая в сумеречных тварях.
– Привет, Пацан, – сказала я и уселась рядом на полу.
– Добрый вечер, тетя Антонина, – сказал Пацан.
– Ну у тебя и сокровища, – неловко сказала я, вытаскивая из горы игрушечный коллайдер. – Моя девочки хотели таким поиграться…
– Вы им отнесите, – спокойно сказал Пацан. – Мне ведь не надо.
Я посмотрела ему в глаза – и мое «нехорошо» превратилось в «ужасно».
– Ты это к чему? – нарочито бодро спросила я.
– Мне дядя Борис все рассказал. Что за мной охотится зверь из Сумрака. И что вы его не сможете остановить.
– Зачем? – спросила я, обращаясь, конечно, не к мальчишке. – Зачем? Но Пацан ответил:
– Он сказал, что это последний шанс меня мотивировать. Что я должен собраться с духом и сказать пророчество. Тогда зверь отстанет.
– Ну?
– У меня не получается. – Мальчик виновато опустил глаза. – Я старался, честное слово! Извините… Он еще и извиняется перед нами…
– И что потом? – спросила я.
– Дядя Борис сказал, что раз не получается, то не стоит зря мучиться. Надо лечь и поспать. Может быть, зверь и не придет. И тогда все будет хорошо, а утром у меня обязательно получится.
– Но ты не лег спать, – сказала я.
– Страшно, – просто ответил Пацан.
– Ты правда старался? – спросила я.
– Да. Что я, дурак, что ли? Но дядя Борис сказал, что если Надежды нет, то хватит зря стараться. Он поднял на меня глаза и попросил:
– Вы идите, правда. Я поиграюсь немного и лягу.
– Если Надежды нет… – сказала я. – Если нет Надежды… – Похлопал себя по карманам. Достал телефон. – Подожди-ка, Пацан... Вообще-то звонить десятилетним девочкам в полночь – не самое педагогически верное решение. Но я позвонить не успела – телефон звякнул в моих руках, и я поднесла его к уху.
– Да?
– Мам, ты хотела нам позвонить? – Голос Любви был абсолютно не сонным и очень, очень заведенным.
– Хотела.
– Вы сражаетесь? С этим зверем?
– Нет, Любовь, мы не будем с ней сражаться. Мы не сможем её победить.
– А если…
– И вы не будете с ним сражаться!
– Но ты ведь хотела, чтобы Надежда пришла? – уточнила Любовь.
– Да, но только вовсе не для того чтобы сражаться, а для… – начала я. Дохнуло холодом. В воздухе возник овал темного свечения, опоясанный белыми искрами. Из него шагнула Любовь – босиком, одетая только в розовую пижаму.
– …того, чтобы у Пацана появилась Надежда, – закончила я, глядя на дочь.
– Мама, у меня получилось, как у Папы! – радостно сказала Любовь. – Ой. Привет! Нет, Любовь не смутилась. А вот Пацан покраснел и опустил глаза.
– Любовь, я боюсь, у нас очень мало времени, – сказала я. – Может быть, всего несколько часов. Пацан должен сказать свое первое пророчество. Он знает как. Но у него не получается. Мне кажется, что ты можешь ему как-то помочь.
– Может, мне его поцеловать? – невинным голосом спросила Любовь. – Для воодушевления? В мультиках всегда помогает!
Вот ведь маленькая… маленькая… нет, не женщина, конечно. Но что-то от женщины в ней есть. Как в любой Любви.
– Боюсь, дело не в поцелуях, – сказала я. – Любовь, поговори с Пацаном. Попытайтесь понять, в чем проблема. Я… я буду рядом. Минут через пять вернусь. Я вышла, закрыла за собой дверь и подумала, что через пару лет уже остерегусь оставлять дочь с мальчишками наедине. Ну надо же! Поцелую! Общественный телевизор все-таки надо выкинуть…
– Антонина!
Я зашла в комнату, где сидели Патрица, Пруль и Политик. Саке в бутылке, кажется, даже прибыло, что наводило на подозрения. Глыба куда-то делся, но замена московского прорицателя на айнского боевого мага ничуть не повлияла на времяпрепровождение всей компании.
– Было какое-то… движение… – вглядываясь в меня, сказал Патрица. – Скажи, ты не сделал никаких глупостей? Не телепортировала Пацана отсюда?
– Нет, это Любовь, – сказала я. – Я ее позвала… поговорить с Пацаном. Она всю жизнь знала, что она – Иная. Может быть, подскажет что-нибудь?
– Самоотверженная мама, – сказал Патрица.
– Ну вы ведь этого хотели? – уточнила я. – Когда говорили Пацану, что если надежды нет, то не стоит стараться. Патрица медленно покачал головой.
– Нет, Антонина. Спасибо, что ты так высоко ценишь каждое мое слово, но это не было намеком. Я просто сказал, что Надежды нет. Не имея в виду твою дочь…
– А ведь красиво было бы… – задумчиво произнес Политик. – Жаль… И тут «движение», о котором говорил Патрица, почувствовала я. Будто колыхнулся Сумрак, вздрогнул, выплескивая энергию, и застыл.
– Пойду-ка я надеру Любви уши, – сказала я.
– Девочкам уши драть нехорошо. – Патрица встал. – И это не она.
– Это Тигра, – сказал Политик, вставая.
– Антонина, бери дочку и уходи. – Пруль достал из кармана браслет из трех переплетенных колец – золотого, серебряного и медного. Продел в него левую руку, поболтал в воздухе, будто примеряясь к незримому грузу.
– Вы чего? – спросила я. – Вы же сказали…
– Мало ли, что мы сказали, – пожал плечами Политик. – И вообще… если удастся выгадать час-другой – это может все решить. По Сумраку она не пройдет, Борис?
– Нет, – твердо сказал Патрица.
– Может, все-таки попросить Инквизицию… или Запад…
– Я просил. Четверть часа назад. В помощи отказано.
– Тогда как всегда своими силами, – бодро произнес Политик. – Очень любопытный… как вы, молодежь, это называете, Пруль?
– Экспириенс, – сказал Пруль и встряхнул рукой с браслетом. Его тело окутало белое свечение. Он тряхнул рукой снова, свечение угасло.
– Точно, – просиял Политик. – Экспириенс! Не думал, что меня что-то сможет удивить, но эта Тигра – и впрямь новый жизненный опыт. И в этот миг наверху грохнуло. Сильно, гулко – будто что-то взорвалось. Маги подняли головы, прислушиваясь.
– Медведь, – сказал Патрица. – Я же велел не вмешиваться…Жалко, что в Дозоре не практикуются телесные наказания.
– Можно ввести, – оживился Политик.
– Он осторожненько, – сказал Пруль. – Ребята не хотят сдавать офис без боя. Ну… хотя бы символически… Патрица посмотрел на меня:
– Антонина, твоя задача простая. После того, как Тигра спустится по лестнице и появится в том конце коридора, у нас будет от трех до пяти минут. Ты можешь что-то сделать… для очистки совести. Одно-два заклинания, только постарайся её не злить… А потом хватай дочь и уходи. Она сумеет открыть портал.
– Я и сама могу, – без особой убежденности сказала я.
– Вот и хорошо. Уходите. И даже не пробуй прихватить с собой Пацана. Не геройствуй понапрасну, тебе еще жить да жить.
– Не стану, – кивнула я, с отвращением понимая, что говорю правду.
– Мы тоже постараемся максимально её задержать, а потом уйдем, – сказал Патрица, то ли для меня, то ли для Политика и Пруля. – Вдруг эти минуты чему-то помогут… Наверху пронзительно засвиристело – будто вырывался под большим давлением пар из маленького отверстия. Что они там творят? Или это Тигра?
– Красивая сцена, – внезапно сказал Политик. – И очень позитивная… интернациональная… Айну, руссин и два еврея пытаются спасти маленького русского Пацана…
– Я не еврейка, – поправила я.
– С фамилией Городецкая? – заинтересовался Политик.
– Это старинная русская фамилия! От названия городка на Волге, там мои предки жили.
– Тогда еще красивее, – решил Политик. – Айну, руссин, русская и еврей…Патрица посмотрел на Политика и спросил:
– Так ты что, Вольфрам, еврей, что ли?
– Подкалывай, подкалывай, – пробурчал Политик. Наверху часто-часто застучало – будто кто-то включил швейную машинку. Или начал стрелять из автомата, что, пожалуй, было более вероятно – вряд ли Тигра согласилась оставить Пацана в покое за пару хорошо пошитых штанов.
– Оптимисты, – фыркнул Патрица.
– Ну почему бы и не попробовать? – пожал плечами Политик. – Знаешь, когда придумали порох, я был в восхищении. Против поднятой мертвечины – самое милое дело! В коридоре вдруг заморгали и погасли лампы. Через мгновение они снова засветились, уже тусклее – сработал аварийный генератор. Но еще через пару секунд погасли насовсем. Я взмахнула рукой и развесила вдоль всего коридора несколько магических огоньков. Патрица щелкнул пальцами и погасил два ближайших к нам, после чего проворчал:
– Учишь вас, учишь… По лестнице застучали шаги. Неторопливые, но уверенные. Тигра сошла с лестницы, остановилась в конце коридора. Посмотрела в нашу сторону – темнота, похоже, ей не мешала. Улыбнулась и сделала шаг. Грохнуло – и Тигру окутал белый морозный вихрь. То ли туман, то ли вьюга… На секунду Тигра замерла, потом с некоторым напряжением сделала шаг – и направилась к нам.
– Я же говорил, что не сработает, – бросил Патрица через плечо.
– Но попробовать-то стоило! – обиженно ответил Политик. Оба Высших чуть выступили вперед, прикрывая нас с Прулем. И в этот миг за спиной хлопнула дверь. Я обернулась и увидела Любовь. Дочка выглядела задумчивой, но, пожалуй, довольной. Подошла ко мне, взяла за руку. Спросила:
– Это она и есть? Тигра тем временем остановилась. На её лице появилось какое-то смущение и растерянность, будто «нулевая», Абсолютная волшебница стала неожиданностью в её планах.
– А кого ты видишь? – спросила я. – Девочку?
– Нет. Тигру. Она большая, полосатая и у неё горят глаза.
– Красиво, – вздохнула я.
– Мама, тигров нельзя убивать, они под личной охраной Премьера.
– Эту можно, – сказала я. – Только все не получается. И вдруг Тигра заговорила. Во время нашей предыдущей встречи она не проронил ни слова, и я, честно говоря, была уверена, что она и не умеет говорить…
– Уйдите. Вы мне не нужны.
– И ты нам не нужна, – ответил Патрица. – Почему бы не уйти тебе? Тигра покачала головой. (Интересно, как это видит Любовь? Говорящая тигра? Багира из мультика про бандерлогов?)
– Пророчество не должно быть услышано.
– Он всего лишь маленький Пацан, – сказал Патрица. – Оставь его в покое, дай ему время. Пусть пророчество прозвучит в пустоту. Пусть его не услышат.
– Риск, – сказала Тигра. – Прежде всего он Пророк. Уже потом он – Пацан. Уйдите.
– Дай ему время, – повторил Патрица. Вместо ответа Тигра пошла вперед. Видимо, время для разговоров кончилось. Что именно сделали Великие, я не поняла. Коридор будто затянуло разноцветной огненной паутиной. Синие, красные, зеленые, оранжевые нити повисли в воздухе, Тигра напоролась на них, её лицо исказилось, будто от боли. Но она продолжала идти. Медленно, но верно.
– Антонина, уходите! – рявкнул Патрица.
Я посмотрела на Любовь. Крепче сжала ее руку. Кивнула.
– Мы должны уйти, мама? – очень спокойно спросила она. Я кивнула.
– Ему нужно совсем чуть-чуть, – сказала Любовь. – Давай я…
– Мы уходим! – выкрикнула я. – Открывай портал! Я приказываю!
– Мама, ты не можешь мне приказывать убеждая!
– Я приказываю не как мама, а как Мать! Надежда смотрела на меня, и я не знала, сработает ли это. Мы с детства учили ее уважать Великую Мать. Объясняли, что сказанное мамой – это приказ. Что с мамой не шутят. Но она была маленькой девочкой, для которой все сказки всегда заканчивались хорошо, – и я видела, что в ее глазах сейчас бушует энергия, способная затопить всю Москву… вот только поможет ли это против Тигры – не знал никто.
– Любовь, я прошу тебя, – повторила я устало. В глазах у дочки блеснули слезы. Она сжала губы, кивнула – и рядом с нами открылся портал. Я глянула на Тигру – та уже прошла половину коридора. Она не атаковал, мы не были её врагами… мы были лишь помехой, она шла к Пророку. Я взяла Любовь за руку, потянула к порталу…И в этот миг Тигра остановилась. Подняла руку, совсем по-человечески потерла лоб. И улыбнулась. За нашей спиной открылась дверь, и маленький Пацан вышел в коридор. Он был весь взмокший, словно толстяка заставили заняться физкультурой. Глаза у него были слегка осоловевшие, дурные, смотрел он на нас растерянно, едва узнавая. Из носа текла кровь.
– Все хорошо, – сказала Тигра. – Я ухожу. Похоже, она собиралась просто уйти – по коридору. Но пол под его ногами внезапно проломился, брызнуло в стороны бетонное крошево и доски. Запущенный Политиком еще в первой Думе голем все-таки догнал противника. С выражением крайнего удивления на лице Тигра провалилась в яму, где земля клокотала, будто кипящая каша. Мелькнули руки голема, нога Тигры… на секунду мне показалось, что я вижу длинный полосатый хвост, торчащий из земли будто исполинский червяк… И все исчезло.
– Боюсь, он её не убил, – сказал Политик. – Боюсь, он просто не счел нужным сражаться…Цветная паутина гасла. Патрица и Политик смотрели друг на друга, медленно начиная улыбаться. Я наклонилась к Любви и тихо спросила:
– Как ты ему помогла? Обернувшись на Пацана, Любовь привстала на цыпочки и прошептала мне в ухо:
– Я сказала, что, если он сейчас же не скажет свое дурацкое пророчество, я его изобью и всем расскажу, что его побила девчонка.
– И он поверил? – спросила я.
– А я ему дала по носу. Я достала из кармана носовой платок, подошла к Пацану. Протянула платок и сказала:
– Запрокинь голову и прижми к носу. Сейчас мы позовем… доктора. И пока он растерянно запрокидывал голову – разжала ему пальцы, забрала крепко стиснутую игрушку и сунула в свой карман.
– Повезло, – сказал Патрица, подходя. – Пророчество не прозвучало, Тигра ушла. Поздравляю тебя, малыш, все беды позади!
– Повезло, – повторила я за Патрицей. Игрушечный телефон, который я забрала у Пацана, жег мне карман. Я не знала, рискну ли нажать на кнопку и проиграть то, что на нем записано. И записано ли там вообще что-то. Но хорошо хотя бы то, что сумеречная тварь ничего не понимает в современных детских игрушках - подумала Антонина, ничего не понимая в сумеречных тварях.
Комментариев нет:
Отправить комментарий